Среда, 04 Мая 2011 г. 17:40 (ссылка) + в цитатник

Вспомнил из-за весны ужасную тоску на уроках в 10м классе, когда при взгляде за окно, душа буквально отлетала от тела, так хотелось на улицу, гулять, смеяться, не думать об уроках... Ну, и написалось.

***

Птицы на дереве за окном сегодня орали, как сто чертей. К вечеру учеников десятого «А» гимназии №17, что в одном из спальных районов Москвы, осточертело пялиться в учебники, и они с тоской вглядывались в кривые ветви за стеклом, остро осознавая, что жизнь проходит мимо. Завтра на кривых ветвях лопнут почки, а спустя ещё бессчетное множество однотипных учебных дней, проведённых за партой, дикая яблоня окутается нежно розовыми цветочками, словно японская Сакура, но гимназисты не увидят её красоты, а узнают о ней лишь по громогласным «апчхуй!» - толстой училки русского, у которой на цветы аллергия. Их судьба: существовать и, быть может, умереть в кондиционированной гимназической обстановке.

- Привет! Эта причёска невероятно тебе к лицу, как успехи с контрольным заданием? - подкрался томный бас откуда-то справа.

Машка ахнула от неожиданности, выронила мобильный, поправила прядь смоляных волос, поспешно прикрыла рот и смущённо улыбнулась. Это был Андрей Павлович – мечта-мужчина, студент-практикант и самый её любимый учитель информатики. Любимым учителем Андрей был не только у неё, но и у всех девчонок класса, так как ни одна здравомыслящая девчонка не способна устоять перед волевым взором серых глаз и густыми платиновыми волосами, поседевшими слишком рано. Спроси любую, каждая ответила бы, что он шикарный парень, но ни одна точно не смогла бы описать, например, во что был одет Андрей, сколько ему лет, носит ли он портфель. При взгляде на него, такие мелочи, как-то сами собой ускользали. Вот и сейчас у Машки закружилась голова, будто она на краю обрыва, а внизу бездонная серая пропасть мужских глаз.

Андрей ждал ответа, а не дождавшись красиво повёл платиновой бровью:

- Мария, а вы сегодня какая-то невероятно загадочная! Поторопитесь, скоро звонок.

Машка быстро кивнула, обрадовавшись собственному румянцу. «Румянец нравится мужчинам, красней чаще!» - учила прабабушка.

- Андре-е-ей! – призывно и как-то гортанно вклинилась в их интим эффектная рыжая Оленька с дальней парты, единственными достоинствами которой были две вещи, обе сегодня, впрочем как обычно, нагло торчали из глубокого декольте. – Подойди пожалуйста, никак не могу найти кнопку «Shit»!

Класс привык к перлам Оленьки, никто не отреагировал.

- Прошу прощения, не «Shit», а «Shift», поправил Андрей, пряча улыбку, но поспешил на помощь туполобой.

Маша расслышала громкий шёпот:

- О, Андрей, если я не путаю на тебе Davidoff Champion? Прекрасный аромат! Посмотри, пожалуйста, вот здесь я правильно делаю? У тебя такие сильные руки, где ты тренируешься?..

Теперь Маша покраснела от злости. Неожиданно, Андрей оглянулся через плечо и взглянул прямо на неё. Прямо в глаза. Сердце ёкнуло. Это был контрольный выстрел – поняла она, еле удержавшись на шатком стуле. Если бы на её месте сейчас была героиня Джулии Робертс из «Красотки», она бы сказала: «Я чуть не описалась». Потребовалось два глубоких вдоха, прежде чем Машке удалось взять себя в руки. Пальцы быстро забегали по клавишами: «В столовой наелась чеснока, хожу, боюсь разговаривать, поэтому молчу. А в результате выгляжу такой... таинственной :D» - отправилось сообщение в Twitter.

Пятница, 24 Сентября 2010 г. 12:51 (ссылка) + в цитатник

Сегодня отмечает день рождение моя Инна, кое-что о ней.

Мы познакомились на предыдущей совместной работе. Я был ведущим утреннего шоу, она трафик-менеджером. Коллектив был настолько чудесный, что мы проводили всё время и на и после работы вместе, став не коллегами, а друзьями. Позже мы решили снимать квартиру на двоих, так как это дешевле, а дальше - проза жизни. Как я люблю шутить, «закрутилось по-пьяни, так и не выбирисся».

Она у меня замечательная!

У Инны от рождения кудрявые волосы, которые ей всегда хочется распрямить.

У неё чёрный пояс по make up, чем пользуются все подруги, которых она красит на свадьбы/дни рождения/похороны.

Она домоседка, соня и ленивица (вот в этом мы полностью не сходимся).

Ей нравится Lounge, собаки, белое золото и арбузы.

Жена у меня типичный флегматик, когда мы ссоримся, то можем не разговаривать днями, потом меня это достаёт и иду мириться, а она спокойна – знает, наверное, что некуда не денусь, приду )

За излишнюю покладистость я мщу прозвищем «Зай»! Я ненавижу, когда так друг друга называют влюблённые, это даже хуже чем «Солнц, а Солнц» или «Ну-у Ко-о-т…» - фу-у-у, аж подбрасывает. Она ненавидит «Зая», ещё больше, так и дразнимся )))

Одна моя коллега как-то сказала прекрасную фразу: «В семейном несчастье всегда виноваты тупые девочки, всячески контролирующие мужчину, читающие его смс, подслушивающие разговоры, надоедающие звонками и глупыми истериками. Они не понимают, простого: чтобы мужчина не ушёл, его не нужно держать!», правда, коллега дважды разведена, но я с ней полностью согласен. И у меня в семье именно такие отношения. Я не помню случая, чтобы жена меня вызванивала, проверяла, не отпускала, ревновала на пустом месте, а вот обратных примеров перед глазами – хоть отбавляй! Причём это какая-то поголовная женская проблема: дважды переспали – всё, теперь ты должен ходить за ней хвостиком, брать на мальчишник и желательно в баню тоже… Ревность, слёзы, претензии, естественно, что рано или поздно это обрыгнет и пойдёшь налево, чтобы пилили хоть не напрасно. У нас с женой в этом смысле полное взаимопонимание. За что и любим!

Инна подарила мне прекрасного сына, а ему свои прекрасные карие глазки, так что можно смотреть на него и видеть её.

Знаете, вообще всё так хорошо, что хочется сказать «тьфу-тьфу» и больше ничего не говорить.

Пятница, 18 Июня 2010 г. 12:59 (ссылка) + в цитатник
Настроение сейчас - меланхолическое

Написал уже давно...

Олег любовался женой через объектив видеокамеры. Такая красотка! Даже беременность нисколько не испортила её идеальную спортивную фигуру.

- Дорогая, постой секундочку, я сниму нашего малыша, - он подошёл поближе и наклонился к животу, спрятанному под мягкой розовой тканью спортивного костюма. – Привет, Митя! Когда ты вырастишь большим и станешь ворчать, что твои предки редкостные зануды, мы тебе покажем этот фильм, и ты тут же нас зауважаешь!

Жена рассмеялась звонким счастливым смехом:

- Олежа, ты у меня сам как ребёнок! Иди сюда, я тебя поцелую.

Картинка сбилась. Камера суетливо показала обрывок синего неба, заснеженные шапки гор, пропасть, на краю которой велась съёмка и наконец, сфокусировалась на главных действующих персонажах. Олег – парень лет двадцати пяти с умным кареглазым взглядом из-под дорогой оправы очков и Света – его ровесница, смешливая блондинка. Оба неимоверно счастливы. Целуются под вершиной Килиманджаро. На Свете помимо тёплого костюма лямки-крепления парашюта. Олег отошёл на несколько шагов, чтобы в кадр попала и любимая жена и неописуемая красота горы, и пугающая, но вместе с тем величественная глубина пропасти с километровым водопадом. Его отвлёк инструктор, сказавший на ломанном английском, мол – пора.

- Дорогая, я люблю тебя!

- И я тебя, очень, - улыбнулась Света, повернулась к краю, приосанилась, чтобы прыгнуть подальше, оглянулась, помахала нежной ручкой.

Сейчас она прыгнет, Олег бросит чёртову камеру и полетит вслед на ней, и там внизу они будут счастливее всех из нынеживущих. Ему невероятно хотелось прыгнуть вместе с ней, но Света настояла, чтобы сначала он снял её прыжок. Инструктор спросил: «Ready?» - Света уверенно кивнула. Парашют для низких полётов, надёжно закреплённый на её спине, оранжевым пятном мазнул в кадре. Она сделала несколько шагов, оттолкнулась от края и со счастливым визгом пропала в обрыве. Олег подбежал, продолжая снимать, Света падала невозможно быстро. Две, три секунды? Вот-вот раскроется парашют, и она взмоет, подхваченная тёплыми восходящими потоками. Вдруг Света перестала падать. Что-то с камерой? Почему она больше не снимает? Там, внизу на скалах розовый костюм и яркая оранжевая точка нераскрывшегося парашюта. Вокруг все одновременно заговорили, загалдели, заохали, а он всё снимал, снимал, снимал, не понимая, что произошло...

Олег выключил DVD.

Олег горько рыдал, так что из-за слёз не видел последние кадры, да ему и не обязательно было их видеть, он и спустя полгода помнил каждое мгновение перед и после прыжка – ему никогда не забыть этот кошмар. Такое могло случиться с кем угодно, об этом рассказывают в новостях, показывают во всякого рода хрониках, но конкретно с ним, с ней этого не могло случиться. Никак.

Случилось...

Как объяснить словами, этот переход? Только что главная женщина всей жизни ласково потрепала тебя по волосам на затылке, чмокнула, улыбнулась так, как умеет только она, а через пять секунд, её нет. И это проклятое видео. Он никогда не сможет его стереть, а если однажды напьётся до чёртиков и всё же сотрёт, оно всё равно продолжит его преследовать. Кто-то выложил видео в интернет, и, как говорили Олегу, оно бьёт рекорды популярности в блогах и на youtube, ему уже неоднократно звонили, приглашали на телевиденье, дать интервью.

Иногда Олегу становилось настолько плохо, что ему физически необходимо было что-то делать, чтобы оголодавшая боль потери не взорвалась внутри. Сначала он рушил мебель, об этом напоминала сломанная детская кроватка, с покосившимся балдахином. Кроватка больше не выполнит своей прямой функции. Кроватка никому больше не нужна, но он запретил домработнице её убирать, чтобы не забывать того, что потерял. Позже Олег остро нуждался в боли физической. Сначала он разбивал кулаки в кровь об стену, но потом стали приходить соседи.

Он завыл. Громко. Безнадёжно. Протяжно. Взял доску, валявшуюся у дивана, перепачканную в засохшей крови. Доска когда-то была столешницей крошечного столика для кормления их сына. Олег прикусил нижнюю губу. На губе вскрылись слегка затянувшиеся раны от его же зубов. Застонал и со всей силы ударил доской себя в лоб. Боль и секунда растерянности. Что-то вроде облегчения. Боль. Он заслужил. Больше боли! Больше!!! Ещё удар. Ещё. Сильнее! Тупые звуки, совсем не похожие на удары головой о доску. Это он виновен в их смерти. Виновен! Это он должен был прыгать, или не допустить прыжка, ведь все вокруг отговаривали их, а они смеялись над всеми вокруг. Но ведь они были, что называется, self-made - никогда никого не слушали, брали строптивую жизнь за горло и разворачивали к себе лицом, сами всего добились, привыкли полагаться только на себя, не веря в удачу. Олег не мог остановить слёз.

Ключевая фраза: «они были».

Больше их нет…

Густая венозная кровь потекла по переносице, смешалась со слезами. Удар. Ещё раз, теперь с хлюпающим призвуком. Боль. А каково было ей? Как ей было больно? Как ей было страшно в последние секунды, когда поняла, что парашют не раскроется? Доской в лоб. Доской в лоб! Но слёзы не останавливаются. Сильно болели глаза. В них ещё месяц назад полопались капилляры, и что-то ещё, но он не ходил к врачам, заперся в квартире, прогнал всех родственников и друзей. Создал собственную тюрьму. В последний раз Олег ударил себя так сильно, что что-то хрустнуло. Он было обрадовался, что это хруст кости черепа, но сквозь мутную красную пелену разглядел трещину на крохотной столешнице. Даже столешница его подвела. Слабость расползлась по телу. Добился чего хотел – сильно заболела голова, теперь можно остановиться, теперь ноющая боль затихнет нескоро. Он завалился на диван и скулил ещё минут тридцать, пока не забылся кошмаром, чтобы следующим утром снова начать истязать себя за то, что допустил их смерть. Ведь именно он виновен в том, что они погибли. Это полностью его вина, которая требует самого жесткого наказания!

Среда, 03 Марта 2010 г. 07:16 (ссылка) + в цитатник

Настроение сейчас - рабочее

Скажу прямо: написание любовных сцен - не мой конёк, а тут карта выпала так, что сцена нужна, да ещё и от женского лица, а я то никогда множественный оргазм не испытывал и вообще только со стороны наблюдаю, поэтому... Дорогие читатели, прошу, оцените, может кто-то что-то присоветует! Заранее признателен.

На улице чирикали беззаботные птички. Луч солнца с нахальством пятилетнего ребёнка пролез сквозь полоску штор, тепло лизнул лоб и разбудил. Открыв глаза, она тут же прищурилась от яркого света, накрылась подушкой. И тут до Арины дошло, что произошло. Сонливость как рукой сняло, ведь Вадим вернулся! Сердце сильно ёкнуло. А что если это наваждение и его на самом деле нет? Вдруг показалось? Галлюцинации, рождённые измученным сознанием? Но как может привидеться ночь любви, по которой она так истосковалась? Аккуратно, то и дело, замирая, чтобы не скрипнули кроватные пружины, она развернулась. На второй половине никого не было. Одеяло приглажено – там никто сегодня не спал. «Господи, я схожу с ума?» - пронеслась мысль, когда она резко села.

- Ты уже проснулась? - раздался негромкий, ласковый голос.

Быстрый взгляд – в дверях стоит Вадим. На нём лишь махровое полотенце на бёдрах и две кружки с чем-то дымящемся в руках.

Волна счастья накрыла Арину с головой – нет, ей ничего не приснилось, всё взаправду, всё на самом деле. Засмеявшись от переполнявшей её радости, она облегчёно рухнула в мягкие объятия постели:

- Ты меня так напугал! Я подумала, что ты ушёл, даже не попрощавшись…

- Ну, как же я мог оставить мою Королевну? - он подошёл, прилёг рядом, протянул ей кофе со сливками (её любимый). – Ты такая красивая без макияжа…

- Угу, конечно, - спрятала она лицо под одеялом, как под паранджой.

- Гюльчитай, открой личико! – рассмеялся он, - дай мне свою кружку!

- Постой, но я ещё не успела отпить ни глоточка!

Вадим поставил свою и её кружки на столик:

- Вот будем старыми-престарыми тогда будем кофе пить, а пока есть занятия поинтереснее!

Арина залилась счастливым смехом, принимая его в свои объятия. В это мгновение на всей земле не было никого счастливее её. Теплота заполнила собой всю душу, ни осталось ни миллиметра пустоты, но тепло всё множилось, распространялось, грозя вот-вот выплеснуться и затопить собой весь мир. Это неведомое чувство, когда долгая изнурительная разлука наконец-то закончилась, пьянило не хуже бокала игристого вина. Губы Вадима прикасались к её животу, немного ниже, а потом сбоку. Арина утопила пальцы в его густых, коротких волосах, а сама смотрела вверх – не в потолок, а сквозь него – в вечность. То о чём она могла лишь мечтать, сегодня ночью стало реальностью и вдруг больше не осталось никаких желаний, - вот оно – то ради чего стоит жить, зачем же ещё о чём-то мечтать? Ей захотелось умереть, ведь лучше умереть, чем пережить момент, когда их ещё очень тоненькая связь порвётся, и каждодневные дела разведут каждого по своим местам.

«Нет. Нельзя сейчас думать об этом. Сейчас нельзя думать ни о чём!» - Арина укрыла и себя и его одеялом, улыбнулась, отыскав губы любимого, прильнула так близко, как смогла. Поцелуи Вадима, как прекрасные бабочки порхали по телу, оказываясь всегда именно там, где ей этого больше всего хотелось. Волна желания, зародившись внизу живота, жарким пламенем растеклась, охватив её всю – от мизинцев до кончиков волос. Её подушечки пальцев по небритой щеке. Его по твёрдым соскам. Обжигающее дыхание снизу. Ненадолго приоткрыв глаза, она встретила его взгляд с поволокой, вряд ли Вадим что-то мог видеть, им тоже владело желание. И Арина затерялось в этом мире страсти и складок простыни. Сильные руки на нежной груди, ласковое осторожное прикосновение, ещё одно и ещё. Запах его волос. У каждого человека он свой – этот ей уже не забыть никогда. Настойчивое касание с внутренней стороны бедра, как приятно - аж мурашки побежали. Разгорячённая рука прикоснулась к самому интимному месту – ещё более разгорячённому от страсти. Поцелуй в шею и неожиданное покусывание мочки уха – стон. Мимо проносились ничего незначащие горести, опасения вчерашнего дня. Время летело мимо, выбросив их на обочину, на миг, забыв о влюблённых, чтобы познали вечность удовольствия. Мир закрутился вокруг, а она падала в омут, придерживаемая руками мужчины, которому теперь принадлежала вся, полностью, без остатка. Мужчине-победителю, завоевавшему её много месяцев назад и уже трижды за эту ночь. Он вошёл в неё твёрдым, непреклонным, но осторожным, ласковым. Она ахнула и вжалась в подушку, прикусив губу. Пальцы сжали простынь. Волны накатывали одна за другой, рассыпая в глазах искры. Сейчас он весь был в её власти, в сплетении руки и ног, полностью, всецело, только её и не чей кроме. Волны обернулись цунами страсти. Арина оказалась где-то бесконечно далеко, в мире из любви и бескрайнего удовольствия. Это было так остро, так сильно, больно и сладко одновременно, что хотелось крикнуть: «хватит!» - иначе её разорвёт, переполнит, вытеснит удовольствие, но она кричала: «ещё!». С каждым новым движением её уносило всё дальше, и только лёгкое неровное дыхание Вадима удерживало душу в теле - на Земле. Как хорошо. Как же хорошо! Невероятно Хорошо! Всё внутри разрывалось от счастья. Стоны Вадима слились с её собственными. На наивысшей точке, когда между ними не осталось ничего, когда двое стали единым целым, ногти оцарапали сильную спину любимого и… Взрыв! Уши заложило от грохота. Жар огненной лавиной прокатился по телу как лава. Она даже всхлипнула и не как не могла сдержать дрожь в пальцах, в ногах. То, что она только что пережила, нельзя ограничить словом «оргазм» - это было таинство наивысшей человеческой магии, доступной лишь избранным. Вадим, чувствуя всё тоже, что и она не мог просто встать и пойти в душ. Его губы продолжали оставлять на теле ожоги поцелуев. Его руки забирали с собой излишки счастья, а прикосновения как бы обещали, что данная в мгновения близости клятва – теперь всегда быть вместе, тверда, непоколебима.

Арина глубоко вздохнула, возвращаясь.

Вадим лежал рядом, наматывая её локон на свои пальцы. Ей стало не по себе, наверное, в такие моменты самое время, чтобы сказать о чувствах, о том, как глубоко и крепко она его любит, что готова отдать не только жизнь, но и все последующие жизнь за него, лишь бы у него всё было хорошо. Но нужны ли эти слова Вадиму?

Вдруг заговорил он:

- Знаешь, у меня раньше никогда и ни с кем… Нет, скажу по-другому… Всё это время я не мог думать не о ком кроме тебя. Только ты. Ночью и днём. Мне несколько дней назад даже приснился сон: мы с тобой едем на дачу – она у нас далеко в Подмосковье. Дача старенькая, но я знаю, что смогу всё починить. И вот я строгаю рубанком какие-то доски, что-то мастерю, а ты готовишь пирожки со смородиной, и тебе помогает наша дочка – Танюша, мне почему-то всегда хотелось дочку.

На её глазах заблестели слёзы.

Вадим не заметил:

- В саду много зелени. Зелень – везде! И мы обедаем в…

- … в беседке увитой плющом. И Таня звонко смеётся, пытаясь поймать Капустницу…

Он удивлённо вскинул бровь:

- Да! Но откуда ты знаешь?

Если бы она сказала ещё хоть одно слово, то разревелась бы как девчонка, поэтому Арина просто покачала головой и поцеловала его в губы.